В каком году вы пришли на телевидение?
В 93ем году.Как вы попали на телевидение?
Попала чисто случайно. Приехала в Курган, необходимо было устраиваться на работу. Оказалось, что это непросто, в стране был бардак. А тут как раз на телевидении шел кастинг, набирали помощников режиссера. Вместе со мной в конкурсе участвовал молодой человек из Культпросветучилища. Он учился на режиссерском отделении. Почти профессионал. А мне ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно было устроиться. Или пришлось бы колесить по всей стране в поисках хоть какой-нибудь работы. Пришлось поражать сотрудников ГТРК своей наглостью. Я же вся из себя москвичка приехала. Нам дали несколько заданий. Мне нужно было описать картину «Боярыня Морозова». Я так лихо всех рассортировала по крупным и общим планам, что предпочтение отдали мне. А я ведь просто человек с улицы. У меня здесь ни родственников, ни друзей.Но почему же все-таки именно телевидение? Почему не какая-нибудь другая организация?
Скорее всего, виновато самолюбие. Тогда эта контора была закрытая и престижная. Здесь не было людей с улицы.А как же все-таки получилось обойти этого молодого человека? Талант?
Таланта не было никакого. Я очень долго занималась танцами, развила в себе чувство слуха, знала, что такое мизансцена. Постановочная часть танца связана как раз с режиссурой.Чем занимались на телевидении?
Эта должность называлась «помрежка». Самая замечательная мелкая должность. Леонид Блюмкин писал: «У помрежки красивые ножки». Мы были молодые и шустрые, бегали по коридорам, нас даже просили готовить чай. Все выполняла неукоснительно. Дальше – больше. Начала наблюдать за маститыми режиссерами, начала предлагать им разные идейки и Тамара Сергеевна Добрецова однажды меня услышала. Начала давать мелкие задания. Видимо, я справлялась и выполняла. Поэтому доверили передачу, чему я была очень рада. Но это была не совсем моя тема. Передача посвящена храмовой архитектуре Курганской области. То есть тому, с чем я никогда не сталкивалась, плюс это то, что много лет разрушалось. Определенной закрепленности за редакторами не было. Пришлось и сельское хозяйство, и промышленность, и прямые эфиры выдавать.А сколько редакций было в то время и какие?
Редакции: экономическая, сельскохозяйственная, спортивная потом появилась, художественная. Она считалась самой интеллектуальной. Притом, что у нас была еще и общественно-политическая редакция, к которой относились Блюмкин и Мехнина – маститые журналисты. О них я всегда с теплотой вспоминаю. Они учили меня тому, что мне нравилось. Я же была молодой и зеленой. А они корректно обучали грамоте, подаче материала, не было дедовщины. Дело в том, что я попала в то время, когда здесь еще работали москвичи и ленинградцы – специалисты высочайшего класса. Интеллигентными были даже работники технического состава. Настоящие профи! В то время мы работали с ПТС. За нее отвечал инженер Кистанов. Это великолепный инженер с прекрасными человеческими качествами. Я с техникой никогда не работала, он помогал мне во всем! Мы снимали футбол и хоккей. Что уж греха таить, всю техническую часть он брал на себя. У нас был не просто сплоченный коллектив. Коллектив на очень высоком профессиональном уровне. Была дружелюбная атмосфера. Люди обладали тонким чувством юмора, они могли проблему решить легко. Вот, к примеру, Будимиров – заместитель по редакторству – мог глупость так интеллигентно преподнести, что я без обиды уходила и переделывала.А кого из своих коллег вы считаете учителем?
Конечно, Тамару Сергеевну Добрецову. И в человеческом, и в профессиональном плане. Она была главным режиссером. Тамара Сергеевна человек, который, что называется, встретил меня с порога. Это она проводила кастинг и отдала предпочтение мне. Она человек очень активный и, видимо, моя искорка и неуспокоенность её привлекли. Она меня курировала первое время. И в первый прямой эфир стояла за моей спиной и держала руку на пульте, чтобы меня подстраховать и ткнуть на ту кнопку, которая мне нужна.
А когда начали работать в прямом эфире?
Работать в прямом эфире начала практически сразу. Была же молодая, нахальная. Только-только организовалась новостная редакция, требовались сотрудники. А я с большим пиететом отношусь к старым специалистам, но телевидению нужно было развитие. Развивать его взялись мы – человек пять. У каждого был свой день для работы в эфире. С утра нас садили монтировать новостные материалы и в эфир.
Вспомните ощущения в первом прямом эфире?
Трусость! Ужасная трусость! Когда ты сидишь и наблюдаешь со стороны – это одно, а когда ты сам выходишь в эфир – совсем другое. Понимаешь, что от малейшего движения пальца зависит картинка на экране. В конце концов, позорно, если что-то не получится. Вот я уже двадцать лет работаю. И каждый раз, как только начинается заставка, сразу собираю всю волю в кулак и концентрирую внимание. Внутреннее волнение все еще осталось. Сейчас за неделю работаю на четырех эфирах.
93й год по мнению многих – расцвет журналистики в России. А как обстояли дела на ГТРК?
До нас свобода и прогресс дошли лет через пять в полной мере. Хотя первые ласточки – коммерческий отдел. Его организовали как раз в то время. Но, как заниматься рекламой никто не знал. Учились методом тыка. Оборудование у нас было большое, громадные видеомагнитофоны, к примеру. Работали три аппаратных. В одной трудились кадры, те, кто следил за пленочными магнитофонами. А они с меня ростом. Но картинку они выдавали отличную. А сейчас уровень бытовой. То есть цифра дает хуже картинку. Примерно в 96ом у нас появились бетакамы – настоящая профессиональная аппаратура. То есть без потери качества можно было смонтировать многое, плюс на бетакамах можно было делать профессиональные эффекты. И, конечно, по началу увлекались спецэффектами. Мы пытались наворотить всего-всего: в сюжетах люди прыгали в разные стороны. Картинка улетала, лицо разрезалось пополам. А когда нам эти спецэффекты надоели, пришло понимание, что каждый эффект должен быть оправдан.
А процесс монтажа материалов отличается?
Есть элемент оттачивания практики. Я вот сейчас даже не могу спокойно смотреть фильмы, обращаю внимание на кадры. Если актер, к примеру, бездарен, спасает операторская работа, осветители, которые подсветят, повернут, украсят актера. А артист – только съемочный материал, который профессионально обработан. А правила монтажа не изменились. Молодежь, правда, монтирует по-своему, но правила остались. Мне от них сложно отойти. Я в этом отношении консерватор.Самые запоминающиеся и смешные съемки.
Вспоминаются неудачи, которые со временем обрели форму баек. Не было оборудования, кондиционеров, специального света. Бывало в эфире за шиворот ведущей падали осколки горячей лампочки. Делали иногда материалы на коленке. Дикторы ошибались, микрофоны включались, когда не нужно. Операторы наши в особо творческом настроении – все запоминается. А еще у нас по студии в эфире летали мухи. Но они до сих пор летают.А когда на телекомпании произошел коренной перелом? И что изменилось?
Перелом был. После того, как сформировали ВГТРК. То есть это примерно начало 2000 года. Начинаю от юридических документов, заканчивая организацией рабочего процесса, все поменялось. Пришли очень мобильные люди, которые умеют обращаться с техникой. Кроме того, молодежь пришла хорошая, трудоспособная и, главное, быстро схватывающая знания.Вам же наверняка приходилось общаться с сотрудниками других телекомпаний, которые находятся за пределами нашей области. Нашли различия нашего?
У нас победнее. К примеру, я общаюсь с режиссерами из Мурманска. У них телекомпания раз в десять обеспеченнее, и зарплаты у них там другие. У их и другая система проката материала. Но это уже зависит самой компании. То есть, как она сориентируется в условиях рынка.Интервью с Татьяной Пуховой от студентов кафедры журналистики и массовых коммуникаций КГУ, 2013